Евгений Беляков

Арифметика Горя и Радости

Набросок (план, проект) будущей этики.

Существует множество этических систем, отдельных правил, кодексов, скрижалей и т.п. Многие из них аппелируют к Творцу и заранее заданным запретам. Антропологи и этологи постепенно выясняют, как исторически возникли эти запреты и табу. Но так как мы все, в том числе и исследователи, находимся под их влиянием, тенденция к восприятию этики «как религии» мешает воспринимать ее как объект (как предмет изучения).

Чтобы бороться с этой проблемой, предлагается сформулировать главное в этике и отказаться от второстепенного. Применить аксиоматический подход, как в свое время это пытался сделать великий Спиноза, и доказывать «этические теоремы» по методу, принятому в геометрии со времен Фалеса.

Главное утверждение, о котором ниже идет речь, состоит в том, что наши действия должны улучшать тот кусочек Вселенной, где мы живем и на который мы можем воздействовать. Иными словами, наше должное сводится к улучшению баланса Горя и Радости в нашем мире.

Предположим имеется некая социальная система с определенными показателями Горя и Радости (Г-Р) по каждому элементу. Например, замкнутая группа людей, каждый из которых оценивает свое переживание бытия по шкале "Горе-Радость". Возникает задача - оценить СУММАРНЫЙ параметр («этический интеграл») "Горя-Радости".

 Употребляя здесь слово «система», мы предполагаем, что речь идет о «замкнутой совокупности субъектов», действия и переживания которых не влияют и не зависят ни на что и ни от чего. На самом деле это, конечно,идеальный объект (как в физике есть идеальная материальная точка). В реальной жизни у такой «системы» нет границ. Она максимально расширяется в зависимости от уровня наших знаний о том, что происходит с другими людьми (и животными, добавит буддист – и будет прав). В конечном итоге «система» совпадает с человечеством, с Биотой. А если будут открыты иные цивилизации в Космосе – то нужно будет еще больше расширить «систему».

«Этические аксиомы» можно считать своего рода основными этическими принципами, задающими «этический интеграл». И первые аксиомы, как мне кажется, можно сформулировать так:

1. Необходимо стремиться к увеличению Радости и уменьшению Горя в обозримом пространстве-времени.

2. Показатели Горя-Радости отдельных элементов «системы» (людей, животных) суммируются (причем правила суммирования уточняют следующие аксиомы).

3. Горе и Радость любых людей должна учитываться одинаково.

4. Горе и Радость человека при прочих равных условиях предпочтительна по отношению к аналогичным параметрам уживотных.

5. Если Радость одних построена на Горе других (одного – на других, или одних – на другого), то эта радость считается «мнимой» и вычитается из общей суммы.

Трудно представить себе, что с этими аксиомами кто-то может не согласиться, однако с первых же шагов возникает проблемность. Поэтому приведу комментарии.

Отдельно вычисляется суммарный показатель Счастья, затем то же вычисляется для Горя (1). Интегральный показатель "Радость-Горе" – берется как сумма, где показатель Счастья берется с плюсом, а Горя - с минусом (2).

Но часто арифметическое сложение не подходит. В ряде случаев можно увеличить Радость, не увеличивая Горе или уменьшить Горе, не уменьшая Радость. Здесь применимо простое сложение. В других случаях – не так. Нужно применять правило (5), правило «слезы ребенка». Об этом – ниже.

Аксиома (3) – это принцип этического равенства. Он соответствует «категорическому императиву» Канта: поступай так, чтобы закон, на котором строится твое поведение («максима»), мог быть универсальным этическим законом.

Другой пример – история о самаритянине в Евангелии. На вопрос о том, кто есть ближний, Иисус рассказывает притчу. Некий странник был ограблен и лежал, избитый, около дороги. Мимо проходили трое: два священника-иудея и самаритянин (не считавшийся вполне правоверным). Помог самаритянин. Иисус спрашивает: «Кто оказался ближним попавшему в беду?». Ответ: «Тот, кто оказал помощь». Заключение Иисуса: «Иди и поступай так же».

 Речь шла о «золотом правиле этики»: поступай с другим так же, как ты хотел бы, чтобы он поступил с тобой, если бы вы с ним в этой ситуации поменялись местами. Самаритянин – ближний к путнику, т.к. он сам воспринимает путника как ближнего. По отношению к нему (вообще к самаритянам, вообще к людям) нужно поступать так же: жалеть их, ставя себя на их место.

Этой притчей дан урок веротерпимости, и это больше, чем то, что теперь называется толерантностью. Предполагается отношение с любовью не только к традиционно ближним (к родственникам, соотечественникам, единоверцам), но и ко всем людям, вошедшим в поле зрения.

В том числе – к самому себе, но это не эгоизм – равнодушие, а то и негативизм в отношении других. Аналогично, патриотизм – любовь к своему народу, исключающая национализм – ненависть к другим (в наше время смысл этих понятий пытаются запутать).

Из сказанного следует также отрицание мести и необходимость борьбы с этим чувством. Об этом также сказал Иисус из Назарета в «Нагорной проповеди» – в яркой метафоре «второй подставленной щеки». Так как толкований этого места было много, предложу свое: нужно настолько победить в себе чувство мести (установку «ухо за ухо, глаз за глаз»), что если надо, то и вторую щеку быть готовым подставить.

Но, с другой стороны, знак равенства работает и в противоположную сторону. Я такой же как и другие. Именно в рассмотрении себя наряду с другими, равным другим и столь же достойным своей и чужой любви и заключается принцип равенства (3), и это указывает точку равновесия между альтруизмом и эгоизмом – ровно посередине.

Есть такая известная этическая загадка: тонут два человека – Эйнштейн и простой слесарь. Спасти можно только одного: кого будете спасать? Казалось бы – принцип равенства требует отказаться от выбора и спасать первого попавшегося под руку. Но я считаю, это неверный ответ.

Здесь применим принцип (1) – нужно спасти того, кто потенциально полезнее людям, принесет больше Радости. Так в изумительном расказе Ч.Айтматова туземцы-рыбаки, затерявшиеся в море, жертвуют своими жизнями в точном соответствии с возрастом: сначала старшие, потом те, кто моложе. Спасается один ребенок. С ним вместе спасается вся предназначенная ему Радость его будущей жизни. То, что часто не очевидно для нас, было законом сотни тысяч лет первобытности…

Но что такое счастье или что такое радость? Субъективное отражение объективной гармонии. Ну а если объективной гармонии нет, а есть только субъективная? Если счастливые переживания заведомо основаны на иллюзии?

Иногда и это необходимо: например, наркоз. По этому же принципу иногда допустим алкоголь с целью увеличить комфортность и снять стресс. Понятно, что в этих случаях человек стоит перед затягивающей его «воронкой», и искусство жизни состоит в том, чтобы не соскольнуть в нее. Как говорится, «Метрон – аристон», что, как я понимаю, означает «Мера – наилучшее». Древние греки на вечеринках перекидывали вино из одного килика в другой. Тот, по чьей вине вино разливалось, считался перешедшей допустимую грань опьянения…

В ригористических этических системах Радость практически недопустима или порочна. Любой грех – это запретная радость. Такие системы античеловечны.

Возьмем такой вопрос как допустимость пресловутых добрачных и внебрачных сексуальных связей, для многих служащий критерием оценки морального и аморального. Совершенно не понятно, в каком отношении от таких связей страдает Космос и кто будет страдать из людей, тот, кто вступает в связь или тот, кто воздерживается, даже несмотря на сильное чувство.

Зато, например, употребление в пищу мяса есть абсолютно антиэтичное действие, - как опосредованное убийство животных, согласие на их страдания. И еще вовсе не известно, что хуже: убивать животного своими руками или поручать это другим.

Между тем первое запрещено, а второе разрешено многими религиями (например, исламом, христианством). Но очевидно, что следование такого рода установкам приводит к увеличению Горя и уменьшению Радости – как же можно в таком случае считать их этичными? Нам отвечают: Авраам согласился принести в жертву своего сына из одного безграничного доверия к Господу. И вот же Господь превратил Исаака в лань!

К сожалению, лань тоже страдает. А повседневный опыт показывает, что Бог не превращает поглощаемое нами за завтраком, обедом и ужином мясо в растения (если предположить, что растениям страдание не ведомо). Животные не воскресают: и их боль и смерть остается на нашей совести. Почему бы Аврааму не счесть такое предложение Бога иллюзией, подстроенной Дьяволом, тем более, что оно противоречит ранее сказанному Богом «Не убий!» И с этой точки зрения, нежелание Арджуны из «Бхагават-гиты» выполнять свой так называемый «долг» гораздо выше окрика Кришны и всех его ссылок, что смерть человека – это только переселение души в другое тело. Арджуна должен был осознать простую истину: так можно оправдать любое преступление.

Аналогично – проблемы со свободой сексуальности. Можно признать, что полной свободы здесь нет и не может быть, но древние табу, возникшие в суровых условиях первых цивилизаций, в наше время не могут считаться обоснованными. Проблема даже шире, чем просто рациональность сексуальных табу. Речь идет вообще о проблеме учета Радости в любых человеческих проектах.

Попробую восстановить логическую «схему» таких рассуждений. Начну с комментария к (5), согласно которому в расчете этического интеграла участвуют не только оценки людей, но и взаимосвязи. Одних данных о Горе и Радости недостаточно. Необходимо иметь также данные о зависимости Радости одних от Горя других. Для каждого участника нужно определить "зону воздействия".  Зависимостью считается как непосредственное создание Горя и Радости, так и неучастие в их уменьшении и увеличении.

Следуя этому принципу, нужно изъять из общей суммы то Счастье, которое зависит от чужого Горя. Так же оцениваются и проектируемые действия: ищется суммарная оценка для каждого из конкурирующих проектов, и потом выбирается максимум.

В одной притче У. Ле Гуин рассказывается о прекрасном городе счастья, полном праздника и наслаждения. Но все это тожество Радости построено, увы, на страданиям ребенка, мучающегося жестокой болезнью в комнате, полной нечистот. Мистическим образом эти страдания связаны со всеобщим наслаждением. Исчезни они, исчезнет и всеобщая Радость.

Казалось бы – страдания одного искупаются наслаждением, гораздо большим по величине, так как суммируются показатели Радости от целого города, но «этический интеграл» не оценивается на такого рода весах: люди уходят из «города счастья».

Какова бы ни была величина «суммарной Радости», она не может перевесить даже Горе одного человека, лежащее в ее основе…

Эта аксиома под новым углом освещает «этические» основы крупнейших идеологий, таких как коммунизм (сталинизм) и фашизм (нацизм). В первой общее благоденствие – коммунистический строй – основано на уничтожении буржуазии как класса, что предполагает репресии в отношении всех представителей буржуазии. Вторая идеология строит счастье одной нации («арийцев») на уничтожении или унижении других наций и национальностей (евреев, цыган , русских и т.д.).

И вот выясняется, что при прямолинейном применении принципа (5) любая радость – это грех. Потому что в любом реальном проекте любых действий кто-то выигрывает, а кто-то страдает. Тогда любое увеличение Горя превращает проект в недопустимый (по принципу «слезы ребенка»), любое решение В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ не сможет иметь положительной оценки по уровню Радости. Действительно, все участники проекта его принимают и тем самым в той или иной мере ОТВЕЧАЮТ за существующее в нем Горе, то есть их Счастье является причиной Горя. Поэтому вся Радость «съедается», остается Горе. Оценка такого (а значит – и любого вообще!) проекта – ОТРИЦАТЕЛЬНА.

Тогда самым эффективным проектом является тот, который ориентирован просто на минимизацию Горя. А как же быть с Радостью?! Мы ориентировались на участие и того, и другого... Если все усилия бросить на минимизацию Горя, то на повышения уровня Счастья не будет запланировано ничего! Это будет мир без Горя, но и без Радости...

В этических представлениях разных эпох и народов эта линия отчетливо пролеживается. Например, в буддизме или у Шопенгауэра, да даже и в христианстве. В особенности – в Средние Века. Горе доминирует над Счастьем.

Наслаждение, - пишет один православный священник, - есть грех, т.к. оно «отвлекает» человека от контакта с бытием. Ответ, что Горе ТОЖЕ отвлекает человека от такого контакта – не принимается: мир полон страданий, поэтому страдать – значит жить подлинной жизнью… Пример истинного бытия – священник, склонившийся над умирающим. В комнате умирающего дикими будут все проявления Радости. Радость при таком подходе к этическому интегралу просто не существенный довесок к огромному океану Горя, который невозможно исчерпать, но все-таки мы должны исчерпывать, проявляя доброту и жалость в каждом конкретном случае. Где-то в трудах по православной этике я обнаружил даже утверждение, что Иисус Христос, якобы, «никогда не смеялся»…

Это учение игнорирует даже тот факт, что Радость взаимодействует с Горем и способна сама его уменьшать. Что сохранение Радости в этом смысле – долг любого человека. Радости во всех проявлениях: в том числе в смехе. Вспоминается древний спартанский обычай умирать с улыбкой, потом забытый в культуре, которая обставляла смерть обрядами, наделяющими их участников частью страданий, выпавших на долю умершего…

Казалось бы, очевидно, что Горе и Смерть доминируют в мире. Сравните Горе и Радость в ситуации, когда тигр пожирает лань, писал Шопенгауэр. В конце концов всех нас ждет дама с косой. Горе побеждает. Наш мир – мир, где владычествует Инферно. Лотерея, рулетка – это жуткий способ любого эволюционного продвижения. За каждое усовершенствование природа заплатила миллионами жертв. Лишь одна из многих тысяч мутаций может оказаться ведущей в правильном направлении, остальные обрекают рождающееся существо на близкую смерть.

Да, если рассматривать природу как «проект», затеянный Кем-то, его нельзя назвать «этичным»: Радость потомков оплачена значительно превосходящей ее суммой Горя… Принимая эту жизнь, благодаря Создателя за возможность быть, человек принимает и «плату» - моря страдания живых существ, начиная с простейших и до наших дней, которым оплачено его наслаждение жизнью. И в этом – одна из важнейших причин, по которой религия так не любит эволюционную теорию, так сражается против «дарвинизма», хотя и не Дарвин был ее (эволюционной теории) отцом. Страдания, наносимые смертью, не есть следвие теории Дарвина, а просто факт, с которым трудно примириться.

Оправдание Мира, оправдание Бога, создавшего этот Мир, эту полную Горя природу, - одна из труднейших, даже невыполнимая задача теологии. Столетиями священники твердят о вине человека и Мира перед Богом, но трезво мыслящих людей такие концепции не утешают… Им остается предположить, что у Мира не было Создателя, что Мир – не проект, и что Бога либо нет, либо Он – что-то иное, не то, что говорят жрецы.

Не удивительно, что этические концепции, реабилитирующие Радость, были либо атеистическими, либо гуманистическими, и что между религией и такого рода теориями всегда шла борьба не на жизнь, а на смерть.

Поскольку я, автор данной статьи, придерживаюсь этой второй точки зрения, и считаю, что роль Радости должна доминировать, попытаюсь сказать несколько слов в ее защиту.

Прежде всего Радость связана с Горем: рост Радости приводит к уменьшению Горя. Таким образом, сохранение Радости приводит к уменьшению суммы Горя. Поэтому, рассматривая ту же ситуацию священника у постели умирающего, мы должны прийти к выводу, что задача состоит в том, чтобы ободрить больного, дать ему силы для моральной, духовной победы над смертью, над вечным инферно природы. Поэтому возрожденческий образ пира во время чумы – не есть символ аморальности. Это метафора, говорящая о духовной победе человека над инфернальностью природы. Греческое «Хайре!» («Радуйся!») было напонанием об этом в мире страданий и постоянного страха смерти.  Титаны Возрождения оживили древнегреческое «Хайре!», и это был прорыв духа человеческого к Радости.

Побеждающий страдания дух человеческий достоин не жалости, а восхищения. Горе и Радость – это «диалектическое противоречие». В рамках традиционного, условно говоря, средневекового, метафизического, механического мировоззрения Горе и Радость, слившись, дают арифметическую сумму. Тогда как при диалктическом взгляде на этот синтез он мыслится как некое НОВОЕ качество: Горе-Радость, героическое противостояние Злу и «духовная победа», преодоление Горя.

Образ Дон Кихота из великого романа Сервантеса из полусумасшедшего идальго превращается в этический идеал героического противостояния. «Доминирование» Радости – в общей борьбе человечества против Горя. Но радость должна быть с открытыми глазами. Радость - чувство непобежденности в океане горя, инферно.

Мы в силах победить страх смерти и боли, не закрывая глаз на то, что зло существует. Я не говорю, что такое в реальности совершит каждый, но таков этический идеал, к которому надо стремиться. Спартанцы это умели и мы сумеем. Сохранение и преумножение Радости наперекор окружающему нас инферно есть моральный долг человека. Самое трудное – сохранять радость, писал И.Ефремов.

Человек с улыбкой на лице, распространяющий вокруг себя оптимизм, бодрость, ищущий во всем положительный аспект – вот образ, на который нужно ориентироваться в этой в общем-то очень несладкой жизни...

Этика современных мировых религий берет начало в Средневековье, в механистическую эпоху. Наука развивалась медленно с откатами назад, с возвратом «на круги своя». Казалось, что есть некий законченный свод знаний, который требуется только подновлять и вспоминать. Идеал лежал не в будущем, а в прошлом, в творениях великих ученых прошлого. Цитата значила больше, нежели любое усмотрение. Символом такого «метафизического» мировоззрения считается Круг. Оно замкнуто и самодостаточно, точно так же, как и эта геометрическая фигура.

Начиная с эпохи Возрождения люди обнаруживают, что мышление цивилизации и даже человечества в целом аккумулятивно и напоминает, скорее, Спираль, каждый виток которой не просто вариация предыдущего, но в чем-то превосходит прежнее, выходит за его рамки.

Круг помещается внутри квадрата («квадратура круга»), Спираль же рано или поздно разрушает все «стенки» и выходит за пределы любых ограничений. Возникла направленность, была осознана полярность «прошлого» и «будущего». Но главное – возникло понятие Неизведанное.

 В теоретическом, философском ракурсе «зародыш» категории «неизведанное» появился только в кантовской «вещи-в-себе». В творческом марксизме с Неизведанным сближается фундаментальное понятие «материя». Все это нам сейчас требуется рассмотреть в ракурсе этики.

В древние времена за преступления отцов отвечали дети, правнуки и праправнуки. Так Бог карал потомков грешников: Каина, Хама и других. Аналогичная тема просматривается в индуизме и буддизме (на основе идеи реинкарнации).

В Новое время была осознана этическая автономность личности. Отныне человек отвечает за свои и только свои поступки, совершенные в сознательном возрасте и т.п.

Однако человек знает немного. Чувствами он «подключен» к ограниченному кусочку реальности, разум и коммуникация расширяет «сферу известного», но Неизведанное – гораздо больше. Оно вмешивается в жизнь отдельного человека, порождая трагедии или неожиданные удачи. Человек оказывается не просто былинкой, но скорее лодочкой в океане Неизведанного, лодочкой, которая движется по во многом неуправляемой траектории, называемой судьбой. И в этом движении долг человека – увеличивать Радость и уменьшать Горе - очень часто оказывается невыполнимым – либо действия невозможны, либо информации нет. Человек в это время находится в условиях неполноты информации о тех, кто находится в зоне его "протянутой руки".

Однако хитрый человек теперь готов закрыть двери и окна, чтобы в его жизнь не вошла такая новая информация, которая способна стать моральным стимулом для действия. Мы назовем ее SOS-информацией. Многие люди закрываются (осознанно или неосознанно) от этой информации. Многие совершают при этом большие усилия, чтобы опровергнуть "слышимость". Носитель SOS-информации в обществе оказывается часто изгоем, от него пытаются избавиться. Его игнорируют:"Ну что Вы нам рассказываете? А что мы можем сделать?"

Такое поведение неправильно, неэтично. Выбор «закрытости» приводит к нарушению баланса Горя и Радости в сторону Горя. Следовательно человек просто не имеет права ЗАКРЫВАТЬСЯ от тревожной, выводящей за пределы его "права на счастье" информации.

В этом отношении этика просто расширяет и улучшает способность человека видеть. Дело в том, что любое информационное ограничение ухудшает способности человека к адаптации. Общество, которое игнорирует SOS-информацию, в конечном итоге оказывается хуже приспособлено и погибает с большей вероятностью.

Также и отдельный человек. Эмпирически видно, что «доброта» и «открытость» адаптивны. И.Ефремов говорил, что в основе гибели всех крупнейших цивилизаций лежит моральное разложение. В некоторых исторических условиях, на резких поворотах исторической судьбы того или иного общества, оно «атомизируется», каждый человек «закрывается» словно куколка и начинает «грести под себя». Такое общество – кандидат на вымирание. Для того, чтобы выбраться из «смертельной воронки», люди должны найти в себе силы восстановить солидарность, открыть глаза на страдания других. И это, судя по всему, единственный путь к спасению.

Однако видеть страдание – не значит совершать непродуманные экстремистские поступки. Мир сложен и в нем нет ничего однозначного: выходя из подросткового возраста это начинает понимать каждый человек. Помощь одному не должна значительно ухудшать положение другого, в том числе и помогающего (3). Кроме того, в сложных системах любое прямолинейное действие, как правило, приводит к противоположному результату (принцип «контринтуитивности» Дж.Форрестера). Нужно не забывать и о множестве «лохотронов», возникающих в современном обществе вследствии его инфернальности, эксплуатирующих этический экстремизм и людскую доверчивость. Пример: современное донорство, когда людей заманивают рекламой на пункты добровольной сдачи крови, а потом продают кровь за большие деньги (15 тысяч рублей за литр в 2007 г.).

Тщательное взвешивание своих поступков – только одно и может дать желаемый результат. Причем нетривиальное поведение может со стороны смотреться как неэтичное и даже осуждаться окружающими, поэтому для осуществления своей линии потребуется самостоятельность и способность противостоять мнениям и оценкам окружающих.

Аналогичная проблема – на уровне социума: поведение нетривиального руководителя, пусть даже избранного демократическим путем, может быть (и, как правило, бывает) «непопулярным».  

Разумеется, сказанное далеко не исчерпывает всей этической аксиоматики. Но со времен Спинозы никто не предлагал столь всеобъемлющей этической «логики», как он. Поэтому, я считаю, нужно хотя бы начать эту работу.

2005-2007. Москва – Крым.